Только стал подходить к линии фронта, его встретили огнем наши зенитчики. Снаряды рвались близко...
Защемило сердце. Не хотелось быть сбитым. А лететь нужно через фронт. И тогда решил Александр:
"Семи смертям не бывать, одной - не миновать... Полечу, как привык летать на своем штурмовике". Бросил он полосатого "мессера" к земле и, чуть не задевая ее колесами, пошел куролесить над войсками. Прекратили стрельбу наши солдаты, по-видимому решив: управляет "мессером" какой-то сумасшедший фашист, коль подобное вытворяет, да еще с выпущенными шасси. Вот-вот зацепится за землю колесами...
Но Александр не зацепился... Прибавил мотору газ, самолет на прямую и дальше - на восток.
Вырвался на простор, где пушки не стреляли, осмотрелся, а под ним мелькает родная земля: поля, леса, деревни. В голубом небе - ни облачка. Солнце сбоку светит яркое. Так стало хорошо - хоть песню пой. Только песню петь ему не пришлось.
Навстречу, несколько выше, неслись четыре наших истребителя.
Как увидел их Александр, сразу подумал:
"Ну все... Эти жизни дадут!"
Растеряйся на минуту - быть ему сбитым. Вспомнив про самолетный камуфляж, он снова прижал "мессершмитт" пониже к земле.
Истребители не заметили. Пронеслись выше и пошли дальше на запад, а Кузнецов на восток.
Подлетает он к родному аэродрому, и снова волнение охватывает его: "Как сажать "полосатого"? По всем правилам или нарушать их?"
Опасаясь огня зенитчиков, решил идти на посадку прямо с ходу, по методу воробья, который, в отличие от всех других птиц, не признает ветра: садится и взлетает как ему вздумается.
Капитан Кузнецов притер "мессера" на все три точки, будто всю свою жизнь только и летал на немецких истребителях.
Увидели летчики, техники, мотористы "мессера", решили: фашист, наверное, заблудился, и, чтобы не улетел, кто пистолет, кто автомат, а кто и винтовку в руки и... со всех сторон к "мессершмитту".
- Хальт! Хенде хох! - раздалось с разных сторон. "Мессершмитт" закончил пробег, остановился. Увидел Александр эту "торжественную" встречу, услышал голоса и на всякий случай, не вылезая из кабины крикнул:
- Не вздумайте стрелять! Свой! Бежавшие оторопели... Фашистский истребитель... и русская речь?!
Подбежали ближе, и от удивления глаза у многих расширились. В кабине "мессершмитта" сидел командир эскадрильи капитан Кузнецов.
Ну и началось тут...
Качают друзья героя, подбрасывают его высоко в воздух, а переполох на аэродроме продолжается.
А дежурный по аэродрому звонит по телефону командиру полка:
- Товарищ командир! У нас необычное происшествие. Видно, фашист заблудился и на своем "мессере" сел на наш аэродром...
- Примите меры, чтобы не улетел!.. - предупредил командир.
- Не беспокойтесь, товарищ командир. Не улетит... Его уже "окружили"...
Командир, полка тоже человек, а человеку Присущи и некоторые слабости. Любопытство взяло верх, сел он в машину и - на аэродром.
Подъезжает. Смотрит. Точно... Стоит полосатый "мессершмитт", высоко задрав свой желтый нос, а возле него летчики, техники, мотористы качают кого-то.
- Что это они, с какой радости? - раздраженно произнес командир полка, выскакивая из машины.
Не успел он отойти от нее, как к нему подбегает капитан Кузнецов, сияющий от счастья, и с ходу рапортует о выполнении боевого задания.
Выслушал рапорт командир и - ни слова в ответ. Только смерил взглядом своего подчиненного с головы до ног, будто видел его первый раз. Подошел к капитану, крепко обнял и еще крепче расцеловал.
Потом они осмотрели трофей. Истребитель был новый - с завода. Видно, фашист его только недавно получил и сразу сделал "ценный подарок" советскому летчику.
Прошло несколько дней. Командир эскадрильи капитан Кузнецов снова летал на штурмовике, выполняя боевые задания, а на груди к ранее полученным наградам прибавились орден Ленина и Золотая Звезда Героя Советского Союза.
Записывая рассказ капитана Кузнецова, я все время думал о черной повязке. "Почему она у него на глазах? Если он был ранен в полете, как же спасся? На парашюте? Для этого необходима высота, а он штурмовик - летает низко... Посадил самолет? Но при посадке нужны глаза, чтобы видеть землю. Какой трагический случай заставил его закрыть глаза черной повязкой?"
Об этом Кузнецов не рассказал...
Потом он куда-то уехал, и несколько дней мы не виделись.
И вот однажды мне позвонили из ЦК ВЛКСМ и попросили поехать на встречу со слушателями комсомольской школы в Вешняках.
Вечером у подъезда гостиницы меня ждала легковая машина.
Подойдя к ней, я увидел Александра Кузнецова. Он тоже ехал в Вешняки. Мы обрадовались встрече.
После выступления Кузнецову была прислана записка с просьбой рассказать, при каких обстоятельствах он потерял зрение.
И вот что довелось тогда услышать...
Кузнецов со своими летчиками заканчивал штурмовку вражеских войск. Фашисты вели сильный зенитный обстрел. Один снаряд крупного калибра пробил броню и разорвался в кабине самолета. Осколки резанули Кузнецова по глазам... Кровь и боль ослепили его. Александр бросил штурвал, сектор газа и ладонями обеих рук закрыл лицо.
Неуправляемый штурмовик стал терять скорость и, угрожающе рыская из стороны в сторону, ревя мотором, вошел в разворот.
Воздушный стрелок, сидящий во второй кабине, позади летчика, услышал взрыв, а когда почувствовал, что самолет неуправляем, решил: "Командир убит. Скорее прыгать!.."
Отстегнув привязные ремни, он хотел было оставить кабину и бросил последний взгляд в сторону летчика. В сферическом зеркале увидел: командир жив, только ранен. Он закрывает лицо руками, залитыми кровью.
По переговорному устройству стрелок крикнул:
- Товарищ командир! Самолет падает! Падает!.. Возьмите управление! Возьмите управление!..
Голос стрелка отрезвил Александра. Он отнял от лица руки, правой поймал штурвал, но управлять машиной не мог...
- Я ничего не вижу, - услышал стрелок тихий голос командира. - Помогай!
- Скорость падает! Скорость падает! - кричал в телефон стрелок.
Кузнецов отжал ручку от себя. Самолет опустил нос, продолжая разворачиваться.
- Самолет виражит влево! Влево! - кричал стрелок. Летчик энергично отвел штурвал вправо и тут же поставил его в нейтральное положение. Самолет вышел на прямую.
- Хорошо! Хорошо! - обрадованно кричал стрелок. - Так держите! Летим в свою сторону...
Будто окаменев, сидел Александр, теряя кровь, чувствуя, как с каждой минутой слабеет...
- Где мы? - услышал стрелок глухой голос командира.
- Над своей землей, товарищ командир.
- Выбирай скорей площадку. Будем садиться... Лететь больше не могу!
